Русские песни в путевом дневнике И.А. Гончарова «Фрегат “Паллада”»

Дмитриевская Л.Н. Русские песни в путевом дневнике И.А. Гончарова «Фрегат “Паллада”» // Филологические науки. 2023. №6. С.149–155.

СТАТЬЯ В ЖУРНАЛЕ

Аннотация. В путевом дневнике «Фрегат “Паллада”» И.А. Гончарова, в главе «На мысе Доброй Надежды», упоминается много русских песен: песни авторские и народные, разного художественного достоинства романсы и даже оперная ария. Вместе с хозяевами гостевых домов — англичанами — путешественники поют шотландские и английские романсы и баллады, один раз становятся свидетелями африканского «бала», но всё-таки именно русская песня сопровождает Гончарова и его спутников в путешествии по Южной Африке. В статье приводятся тексты русских песен, отсутствующие в повествовании (они только названы), и устанавливается их функция. Во время путешествия и написания дневника «Фрегат “Паллада”» Гончаров работал над романом «Обломов», в это же время шла трагичная для России Крымская война — эти факты помогли сделать некоторые интересные наблюдения по функционалу русских песен. Репертуар песен, звучащих в путешествии по Капской колонии Англии, весьма продуманный, и он не только отражает настроение путешественников в тот или иной момент, но и представляет образ России, отзывается на военную ситуацию в Крыму.

Ключевые слова: И.А. Гончаров, «Фрегат “Паллада”», «Обломов», русская песня, романтизм.

В первой части путевого дневника кругосветного путешествия «Фрегат “Паллада”» И.А. Гончарова есть одна глава — «На мысе Доброй Надежды», где знакомство с Африкой — новым миром, в котором «уже нет ничего нашего, начиная с человека; всё другое» [1. Т. 2. C.135], — происходит под звуки русской песни — это самая музыкальная глава в книге. Названия песен Гончаров выделяет курсивом. Внимание путешественника к местной музыке — музыке аборигенов Африки, английским песням — естественно, поскольку является частью познания нового мира, но у Гончарова песни и музыка африканских племен практически не вошли в фокус внимания, английские и шотландские песни упомянуты, скорее, как часть образа героя, а вот русская песня цитируется им от начала до конца путешествия по Капской колонии. Почему? И почему именно Африка — Капская колония, принадлежащая Англии, — оглашается звуками русских песен

Заметим, что на фрегате «Паллада» И.А. Гончаров оказался среди не только прекрасно образованных, но и музыкально одарённых людей, поэтому инструментальная музыка и песни сопровождают его в течение всего плавания. Б.М. Энгельгардт, описывая кают-компанию фрегата «Паллада», пишет: «Процветала на фрегате также музыка: у Зеленого оказался недурной голос, а один из самых юных путешественников, юнкер гвардейского экипажа Миша Лазарев (сын покойного адмирала, баловень как Путятина, так и Унковского) был страстным музыкантом и разыгрывал на специально для него заведенном пианино весь серьезный классический репертуар» [2].

В главе «На мысе Доброй Надежды» Гончаров много внимания уделяет дружной компании русских путешественников, которые любят хорошо поесть, комфортно отдохнуть и с душой попеть песни, в том числе вместе с хозяевами Капской колонии — англичанами: «Мы тоже пели, и хором и поодиночке, с аккомпанементом фортепиано, которое тут было в углу. "Thank you, thank you" [Благодарю вас, благодарю вас (англ.)], – повторял Бен после каждой русской песни, каждого немилосердно растерзанного итальянского мотива» [1. Т. 2. C. 230]. Сам мистер Бен, с которым русские путешественники познакомились в дороге и часть пути проделали вместе, «пел своим фальцетто шотландские и английские песни на весь Устер» [Там же. C. 229–230]; Бен «поет так, что мы хором не могли перекричать его. Если б он не был гражданский инженер и геолог, то, конечно, был бы африканский Рубини. Он нам пел шотландские песни и баллады» [Там же. C. 208]. Поют и с местными английскими дамами: «Она начала немного жеманиться, но потом села за фортепиано и пела много и долго: то шотландскую мелодию, то южный, полуиспанский, полуитальянский романс. Не спрашивайте, хорошо ли она пела. Скажу только, что барон, который сначала было затруднялся по просьбе хозяек петь, смело сел, и Боже мой, как и что он пел! Только и позволительно петь так перед обедом, с голоду, и притом в Африке» [Там же. C. 203]. Англичане поют баллады, романсы, шотландские песни (вероятно, из сборников народных песен Роберта Бернса, опубликованных с аранжировками в 1790-е годы) — это жанры, популярные в эпоху романтизма.

В Веллингтоне в гостях у мистера Бена Гончаров стал свидетелем африканского «бала»: «Меня поразили звуки музыки, скрипки и ещё каких-то духовых инструментов. Мы подошли к толпе, освященной фонарями, висевшими на дверях. Толпа негров и готтентотов, мужчин и женщин, плясала. Вот и бал. Все были пьяны и неистово плясали, но молча. <…> «Гм! pittoresque (фр. «живописно» — Л.Д.), — думалось мне, — да, пожалуй, но но собственного, местного, негритянского тут было только: чёрные тела да гримасы, всё же прочее… Да это кадриль или что-то вроде: шень, балансе» Мы долго смотрели, как веселились, после трудного рабочего дня, черные. Из дома, кажется питейного, слышались нестройные голоса. Я молча, задумавшись о чем-то, смотрел на пляску» [Там же. C. 208–209]. Это единственное описание музыки местного населения Африки, в ней Гончарова неприятно удивляют европейские мелодии и инструменты, ведь это значит, что колониальная экспансия европейцев распространилась и на культуру. Отсутствие аутентичных песен и мотивов — знак полного порабощения народов. Описание этого молчаливого бала дано сразу вслед за пением шотландских песен и баллад англичанина Бена — хозяина черных работников. Тут можно вспомнить русскую народную пословицу: где песня поется, там счастливо живется. Было о чем задуматься Гончарову, глядя на африканский бал в Капской колонии, но от прямых выводов он воздерживается.

Русская песня во время путешествия Гончарова по Южной Африке пока ещё звучит во всю силу. Самый охотный певец у русских — мичман П.А. Зеленый , репертуар которого довольно велик: песни авторские и народные, разного художественного достоинства романсы и даже оперная ария. Кроме народной песни «Ах вы, сени, мои сени», все остальные — на стихи поэтов 1/3 ХIХ века, в основном романтиков.
«П.А. Зеленый пел во всю дорогу или живую плясовую песню, или похоронный марш на известные слова Козлова: “Не бил барабан перед смутным полком” и т.д.» [Там же. C.183]. Речь идет о переводе И.И. Козлова английского стихотворения Чарльза Вольфа (Charles Wolfe) «The Burial of Sir John Moore at Corunna» (1816) под названием «На погребение английского генерала сира Джона Мура», которое позволяет соотнести песню с конкретным историческим событием: битва при Ла-Корунье (Испания) во время Пиренейской войны (часть Наполеоновских войн), закончившаяся поражением и отступлением англичан. Стихотворение было напечатано в 1825 году сразу стало очень популярным.

Не бил барабан перед смутным полком,
Когда мы вождя хоронили,
И труп не с ружейным прощальным огнем
Мы в недра земли опустили.

И бедная почесть к ночи отдана;
Штыками могилу копали;
Нам тускло светила в тумане луна,
И факелы дымно сверкали.
<…>

Эту песню путешественники по Капской колонии слышали в исполнении Зеленого очень часто: «…наскучив молчанием, сморщился и затянул: “Не бил барабан перед смутным полком”» [Там же. C. 189], «Зеленый только было запел: “Не бил барабан", пока мы взбирались на холм, но не успел кончить первой строфы, как мы вдруг остановились…» [Там же. C. 196]; «Потом вдруг, чтоб ободрить себя и показать, что ему нипочем, горланил: “Люди добрые, внемлите...” Но потом морщился и уныло затягивал: “Не бил барабан...” — и постепенно затихал» [Там же. C. 216]; «<…> и только где становилось поугрюмее, Зеленый опять морщился и запевал мрачно: “Не бил барабан перед смутным полком”» [Там же. C. 231]. Таким образом, Гончаров и его спутники проезжали английские владения под песню о погребении английского генерала. Если это сочинённая Гончаровым деталь (а Б.М. Энгельгардт в монографии «Путешествие вокруг света И. Обломова» [3] убедительно показал, как много сочинено в путевых дневниках Гончарова), тогда в ней может быть срыто отношение автора к английской экспансии в мире. Своё отношение к английскому господству на всех континентах и островах Океании Гончаров в очерках выражает и прямо, не прибегая к говорящим деталям: он восхищается стремительным развитием цивилизации в укромных уголках земного шара, но при этом нередко сожалеет о тех методах, которыми насаждаются блага европейской цивилизации (оружие, алкоголь, наркотики), сожалеет, что мир теряет своё лицо и насильственно приобретает подобие английского. Повторяющийся «похоронный марш» (так назвал его Гончаров), с одной стороны, полон воинской доблести, а с другой — все-таки это песня о похоронах английского военачальника Джона Мура со сбывшимся предчувствием поражения и отступления английской армии. Очерки о кругосветном путешествии Гончаров пишет во время и после проигранной Россией Крымской войны, поэтому в песне может слышаться отклик и на это событие.

Для понимания роли русских песен в путевых заметках Гончарова надо иметь в виду, что повествователь «Фрегата “Паллады”» был, с одной стороны, автобиографическим, с другой — сознательно соотнесен автором с Обломовым — героем, над которым в эти годы шла активная работа. Б. Энгельгарт в книге «Путешествие вокруг света И. Обломова» убеждает, что «герой «Фрегата “Паллады”» — преемник Обломова» [3]. Сопоставив путевой дневник Гончарова с документами и воспоминаниями его спутников, Энгельгарт установил, что Гончаров — «ловкий и тонкий мистификатор». «Дальнейшая работа вскрыла сущность этой мистификации: ещё не выезжая из Петербурга, Гончаров знал, что и как он напишет. Очерки путешествия были задуманы им как продолжение “Обломова”». В одном из частных писем из Англии (неиздан.) он так и говорит о своей будущей книге: “Путешествие вокруг света <…> И. Обломова» [3]. Далее автор этой, может быть, не бесспорной, но интересной точки зрения показывает, как Гончаров подвергает образ повествователя-путешественника условной стилизации под героев своих романов, прежде всего, Обломова, — так возникает художественная маска главного героя «Фрегата “Паллады”». Энгельгарт приводит и строки письма Гончарова М.А. и Е.А. Языковым: «… я не отчаиваюсь написать когда-нибудь главу под названием Путешествие Обломова: там постараюсь изобразить, что значит для русского человека самому лазить в чемодан, знать, где что лежит, заботиться о багаже и по десяти раз в час приходить в отчаяние, вздыхая по матушке России, и Филиппе и т.п.» (4 (16) ноября 1852, Лондон). Описанную в письме идею Гончаров дословно воплощает в главе «На мысе Доброй Надежды», наверное, самой художественной главе всей книги: в ней автор путевых заметок оказывается в дороге, в разных гостиницах без слуги и должен сам «лазить в чемодан, знать, где что лежит, заботиться о багаже» — образ Обломова здесь более всего чувствуется. Повествуя о путешествии по Южной Африке, автор дневника иногда увлекается экзотикой, но часто говорит намеренно прозаическим, будничным тоном, за его описаниями проглядывает такой же путь летом по глубинке России, от уездного города в Обломовку, а русские песни Зеленого только поддерживают эту параллель: «Лошади ленивой рысью тащились по песку; колеса визжали, жар морил; мы с бароном Криднером молчали. Вандик от нечего делать хлестал бичом по выползавшим на дорогу ящерицам. Зеленый сначала бил весело ногами о свою скамью: не в его натуре было долго и смирно сидеть на одном месте. Он пел долго: “Сени новые, кленовые”, а потом мало-помалу прималчивал, задирая то меня, то барона шуткой. Но нас морили жар и тяжесть, и он, наскучив молчанием, сморщился и затянул: “Не бил барабан перед смутным полком”. Мы молча слушали, отмахиваясь от мух, оводов» [1. Т. 2. C. 189].

В репертуаре Зеленого почти все песни авторские, но с модной у романтиков ХIХ века стилизацией под народную, только одна песня действительно народная — «Сени новые, кленовые».

Бывало, что «П.А. Зеленый ни разу не затягивал похоронного марша, а пел всё про любовь» [Там же. C. 187]. Песен о любви у молодого моряка Зеленого в репертуаре много: народная песня, романсы, оперная ария.

«Дно было усыпано мелким булыжником, и колёса производили такую музыку, что даже заставили замолчать Зеленого, который пел на всю Африку: “Ненаглядный ты мой, как люблю я тебя!” или “У Антона дочка” и т.д.» [Там же. C. 205]. Автор романса «Ненаглядный ты мой…» не известен, музыка А. Варламова. А стихотворение «Кабак» написал Н.П. Огарёв в 1841 году, и после выхода в 1843 в «Отечественных записках» А. Алябьев положил его на музыку, превратив в романс:

Ненаглядный ты мой,
Как люблю я тебя!
Взор пленительный твой
Сожигает меня!

Говорить ли начнешь –
Сердце рвется к тебе.
Про любовь ли поешь –
Плакать хочется мне!

Как люблю я ласкать
Кольца черных кудрей,
Грудь твою прижимать
К груди жаркой моей!

Я слилась бы с тобой
В поцелуе одном,
Завладела б душой,
Позабыв обо всём.

Кабак

Выпьем, что ли, Ваня,
С холода да с горя;
Говорят, что пьяным
По колено море,
У Антона дочь-то
Девка молодая;
Очи голубые,
Славная такая!
Да богат он, Ваня,
Наотрез откажет,
Ведь сгоришь с стыда, брат,
Как на дверь укажет.
Что я ей за пара?
Скверная избушка!..
А оброк-то, Ваня,
А кормить старушку?
Выпьем, что ли, с горя?
Эх, брат! да едва ли
Бедному за чаркой
Позабыть печали!

Гончаров упоминает песню на стихи Н.П. Огарёва, но делает это не по названию и не по первой строчке, а как бы зашифровывает. Среди авторских текстов песен в главе «На мысе Доброй Надежды» — этот самый поздний, поэтому из поэтики романтизма здесь остался только традиционный для романса образ несчастной любви, в остальном монолог Вани в кабаке вполне реалистичен и даже с деталями крестьянского быта. Социальное неравенство Гончаров видит всюду — оно в его восприятии нормально, обыденно, хотя в описаниях иногда всё-таки сквозит сожаление по этому поводу и сочувствие к угнетенным, но песня «Кабак» напрямую не связана с каким-то конкретным впечатлением, вряд ли надо сопоставлять с русским Ваней готтентотов или кафров в Капской колонии Южной Африки. У Гончарова эта песня вместе с другими создаёт образ России, а социальные проблемы просто часть этого образа и часть русского мира ХIХ века.

Когда экипаж с путешественниками начал подниматься в гору, «Зеленый затянул: “Близко города Славянска, на верху крутой горы”» [Там же. C. 210] Это песня Торопки на стихи М.Н. Загоскина из оперы «Аскольдова могила» (1835) А.Н. Верстовского.

Близко города Славянска,
На верху крутой горы,
Знаменитый жил боярин
По прозванью Карачун.

В его тереме высоком,
Словно пташка взаперти,
Изнывала в злой неволе
Красна девица душа.

Смотрит в ту она сторонку,
Где живёт её всемил,
Там далече, за Ильменем,
Он остался без неё.

Вот уж лето всё проходит,
А об нём и вести нет.
Знать забыл свою невесту,
Знать женился на другой.

Заходили чарочки по столику!
Заплясали молодцы по горенке!
Эй, гей, гей, говори, говори,
Договаривай!

Старики седые все вприсядку пошли,
А старухи подрумянились!
Эй, гей, гей, говори, говори,
Договаривай!

Хор:
Эй, гей, гей, говори, говори,
Договаривай!

Текст песни стилизует народную, а мелодия, конечно, сложнее. Ария из оперы свидетельствует о культурном развитии Зеленого, молодого моряка дворянского происхождения. Песни о любви могут что-то говорить и о самом певце: где-то в далекой России молодого моряка, возможно, ждёт любимая.

После посещения тюрьмы в горах, общее настроение Зеленый передал традиционно грустной ямщицкой песней: «Но мы уже ехали дальше. Зеленый громко пел: «Зачем, зачем обворожила, коль я душе твоей не мил…”» [Там же. C. 215]. Автор этого романса Николай Радостин (псевдоним Н. Анордист):

Вот на пути село большое,
Куда ямщик мой поглядел;
Его забилось ретивое,
И потихоньку он запел.
Его забилось ретивое,
И потихоньку он запел:

«Твоя краса меня прельстила,
Теперь мне белый свет постыл!
Зачем, зачем обворожила,
Коль я душе твоей не мил.
Зачем, зачем обворожила,
Коль я душе твоей не мил.

По мне лошадушки взгрустнутся,
Расставшись, бедные, со мной –
Они уж больше не промчатся
Вдоль по дороге столбовой.
Они уж больше не промчатся
Вдоль по дороге столбовой.

Недолго песней удалою,
Недолго тешить седока,
Уж скоро, скоро под землею
Зароют тело ямщика!
Уж скоро, скоро под землею
Зароют тело ямщика!..»

Не печальная ли участь чернокожих заключенных навеяла Зеленому ямщицкий романс, с непременно трагичным концом: «Уж скоро, скоро под землею / Зароют тело ямщика!»? Настроение передаёт, прежде всего, мелодия романса.

Грусть Зеленый пытается развеять другим романсом: «Потом вдруг, чтоб ободрить себя и показать, что ему нипочем, горланил: “Люди добрые, внемлите…” <…>» [Там же. C. 216]. «“Вы всю... грусть мою... поймите”, — запел было, но уже вполголоса, Зеленый и смолк» [Там же. C. 216].

Люди добрые, внемлите
Печали сердца моего,
Мою скорбь вы все поймите, (вариант)
Грустно жить мне без него.
Он меня разлюбил!
Он меня погубил!
Мне отрадно в жизни было,
Когда в любви мне клялся он,
Но теперь мне всё постыло…
Жизнь прошла, как сладкий сон.
Он меня разлюбил!
Он меня погубил!
Меня, деву молодую,
Пожалейте сердцем все,
Пойте песню гробовую,
Пойте память вечну мне.
Он меня разлюбил!
Он меня погубил!

Зеленый затягивает этот романс, когда проезжают по опасному участку дороги над пропастью — он прерывается, делает большие паузы (показаны многоточием) и замолкает от напряжения и вполне объяснимого страха. В финале песни есть слова: «Пойте песню гробовую, / Пойте память вечну мне». Однако этот совсем невесёлый романс Зеленый поёт, «чтоб ободрить себя». Дело, конечно, в том, что всерьёз петь лакейский романс в духе тех, что исполняет Смердяков в «Братьях Карамазовых» Ф.М. Достоевского, дворянин Зеленый не мог — он его начал «горланить», явно ёрничая, желая «показать, что ему нипочем» опасность дороги.

Интересно, что в репертуаре Зеленого многие песни с мотивом смерти: английского генерала хоронят, ямщик и девушка в романсах предвидят близкую смерть, даже плясовая песня «Ой вы, сени, мои сени…» корнями уходит к причитаниям, правда, невесты, но ведь в русской традиционной свадьбе и похоронах много общего. Народ любит песни с сильными переживаниями, где любовь и смерть переплетаются, а Зеленый — моряк, жизнь которого связана с большими рисками, поэтому и песни с повышенным градусом эмоций.

Следующая песня, последняя у Зеленого, если не считать «Не бил барабан перед смутным полком», тоже о любви и смерти, теперь солдата: «Только мы проехали Змеиную горку и Зеленый затянул было: “Что ты, дева молодая, не отходишь от окна…”»; после короткой остановки «Зеленый заливался и пел: “Разве ждешь ты? да кого же? не солдата ли певца?”» [Там же. C. 231]. Эту воинскую песню, примерно 1833 года, на слова князя А. Шаховского и музыку А. Варламова, Гончаров цитирует несколькими строчками:

Вот идут полки родные
От Дуная и Днестра,
От Бургаса, где впервые
Раздавалося «Ура!».
От Бургаса, где впервые
Раздавалося «Ура!».

Тихий вздох в груди скрывая,
Молчалива и грустна,
Что ты, дева молодая,
Не отходишь от окна?
Что ты, дева молодая,
Не отходишь от окна?

Разве ждешь ты? Да кого же?
Не солдата ли певца,
Что храбрее и пригоже
Был любого молодца?
Что храбрее и пригоже
Был любого молодца?

Нет, не жди, неблагодарный
Не воротится к тебе,
Он нашел вблизи от Варны
Место теплое себе.
Он нашел вблизи от Варны
Место теплое себе.

Песня о солдате, который на чужой стороне, в Болгарии, в войне с Турцией окончил свои дни – «нашел вблизи от Варны / место тёплое себе», должно быть, была особенно близка военному моряку Зеленому, рисковавшему жизнью в далёких морях и странах: какая думка, такая и песня (пословица). Однако песня А. Шаховского и «похоронный марш» И.И. Козллова, который поёт Зеленый не переставая, не были столь актуальными во время путешествия — они стали такими во время написания книги. Гончаров готовил к публикации свои очерки во время и после Крымской войны (1853–1856): русские солдаты и моряки гибли, терпя поражение от союзной армии, в январе 1856 года был затоплен и фрегат «Паллада». Павел Алексеевич Зеленой действительно был талантливым певцом, но его песенный репертуар в книге, по-видимому, сочинён Гончаровым под общее настроение середины 1850-х годов. Репертуар весьма продуманный, ведь он не только отзывается на военную ситуацию, но и представляет все социальные слои России: опера — дворянство, романсы — широкий круг, прежде всего, городское население, есть и ямщицкая, и солдатская песня, и песня крестьянская «Ах вы, сени, мои сени…» и монолог Вани в кабаке. Голоса всей России разлились по Капской колонии в Южной Африке.

Упоминание такого количества русских песен, звучащих в путешествии по Африке, может показаться странным для путевого дневника. Их необходимость можно объяснить ещё и тем, что дневник был задуман от лица Ильи Обломова. От этого замысла Гончаров впоследствии отказался, но по крайней мере в первой части книги он хорошо виден в подробном сопоставительном анализе английского образа жизни и жизни русского барина, в описании бытовых трудностей изнеженного барина-путешественника, в постоянных воспоминаниях о России и сопоставлениях с ней чужих городов, людей, быта, природы — русские песни в этом же ряду. Похоже, что Обломов-путешественник был задуман как человек, который свою Россию возит с собой, всё соизмеряет с ней. Исследователь Н.Л. Ермолаева полагает, что в книге Гончарова «Фрегат “Паллада”» центральным образом является русский мир: «Образ русского мира часто выпадает из поля зрения исследователей «Фрегата...» или освещается тенденциозно, но именно на нем держится очерковый цикл как эпическое единство» [4, C. 14]. Песни Зеленого вносят важную черту в этот образ.

В повествовании о путешествии Гончаров избегает романтической подачи увиденной экзотики, даже специально оговаривает это для читателя («Чудес, поэзии! Я сказал, что их нет, этих чудес: путешествия утратили чудесный характер. Я не сражался со львами и тиграми, не пробовал человеческого мяса. Все подходит под какой-то прозаический уровень» [Там же. C. 17]), однако песни он включает в основном поэтов-романтиков: И.И. Козлов, М.Н. Загоскин, Н. Радостин, А.А. Шаховской. Почему? Вероятно, здесь нет особого умысла. Скорее всего, подобраны популярные песни первой половины ХIХ века, а это время романтиков и расцвета романса, – своего рода хиты, которые были у всех на слуху, многие вошли в сборники стихов и песенники. Возлагалась ли на образ песни (строки из которых Гончаров выделял курсивом), какая-то важная художественная задача, определить сложно, — в путевом дневнике «Фрегат “Паллада”» они выглядят и как простая подробность в описании русских путешественников, и как след нереализованного замысла с образом Обломова, и как образ России, актуализированный Крымской войной.

Литература

1. Гончаров И.А. Собр. соч: в 8 т. М.: «Художественная литература», 1978.
2. Энгельгардт Б.М. Кают-компания фрегата «Паллада» // Гончаров Иван Александрович [Электронный ресурс]. URL: http://goncharov.lit-info.ru/goncharov/articles/engelgardt-kayut-kompaniya.htm (Дата обращения 12.01.2023)
3. Энгельгардт Б.М. «Путешествие вокруг света И. Обломова» // Гончаров Иван Александрович [Электронный ресурс]. URL: http://goncharov.lit-info.ru/goncharov/proza/engelgardt-puteshestvie/engelgardt-puteshestvie.htm (Дата обращения 12.01.2023)
4. Ермолаева Н.Л. Русский мир в книге очерков И.А. Гончарова «Фрегат “Паллада”» // Вестник Ивановского государственного университета. Серия: Гуманитарные науки. № 1 (13) 2013 С. 13–25.

__________________________

Lidia N. Dmitrievskaya

Russian songs in the travel diary of I.A. Goncharov "Frigate" Pallada ""

Abstracts. In the travel diary “Frigate “Pallada””, in the chapter “On the Cape of Good Hope” I.A. Goncharov mentions many Russian songs: author's and folk songs, romances of various artistic merit, and even an opera aria. Together with the owners of guest houses — the British — travelers sing Scottish and English romances and ballads, once they witness an African "ball", but still it is the Russian song that accompanies Goncharov and his companions on a trip to South Africa. The article provides the texts of Russian songs that are missing in the narrative (they are only named), and their function is established. During the trip and writing the diary “Pallada Frigate” Goncharov worked on the novel “Oblomov”, at the same time the Crimean War, tragic for Russia, was going on — these facts helped to make some interesting observations on the functionality of Russian songs. The repertoire of songs that sound during a journey through the Cape Colony of England is thoughtful, and it not only reflects the mood of travelers at one time or another, but also represents the image of Russia, responds to the military situation in the Crimea.

Keywords: I.A. Goncharov, "Pallada Frigate", "Oblomov", Russian song, romanticism.